В мастерской

Этот автопортрет — исповедь времени. Картина запечатлевает один из бесчисленных, почти одинаковых, но в то же время неповторимых утренних ритуалов молодого художника. Он только начал свой путь — и к ремеслу, и к самому себе.

Написанная на первом курсе Академии художеств, работа погружает зрителя в пространство академической мастерской, ещё не проснувшейся к жизни. Пространство разделено фанерными щитами, за которыми — мир студентов, мольбертов, гипсов, табуретов, а на переднем плане — тихий, сумрачный закуток, не то чайная, не то склад. В нём — автор, юный, едва заметный, растворяется в полумраке. Его фигура не выписана детально — он лишь тень, силуэт, греющий руки о кружку под слабыми утренними отблесками фонарей с Третьей линии Васильевского острова. Это та самая Петербургская зима, когда свет появляется лишь после одиннадцати утра. Окна выходят на Румянцевский сад и на памятный обелиск, словно напоминающий о значимости труда, побед и преодоления.

Каждая деталь здесь несёт символический вес: дымок от чайника — это дыхание мастерской, хрупкий, почти исчезающий; булочка с маком — единственный источник энергии после бессонной ночи и работы до изнеможения; фанерные перегородки — как границы между личным и профессиональным, между одиночеством и сообществом.

Автор пишет себя не в центре, а на периферии, и это не случайность. Это заявление о своей роли в огромной системе Академии, о том, как студент становится частью чего-то большего, почти исчезая в этом процессе. Здесь чувствуется осознание собственной малости и одновременно — величия задачи, стоящей перед каждым, кто приходит сюда с желанием стать художником. Это портрет изнутри — без позы и парадности, только правда.

В этой работе — художник старался передать свою тихую одержимость ремеслом. Это не только автопортрет, это письмо самому себе — вчерашнему и завтрашнему, художнику, который только начал понимать, что значит жить в искусстве.